Василий и ясность

Жил был на свете Василий. Годов ему было уже прилично, скоро собирались тридцать восьмой праздновать. Была у Василия работа хорошая, что-то необыкновенное он там проектировал, да большие деньги зарабатывал. За проекты эти звали его все Василь Василичем и очень уважительно руку жали. И даже в Википедии про Василия написано было, что изобретатель он хороший, современник наш великий. Но сам себя Василий Васечкой чувствовал.

Были у Васечки жена-красавица да дочка-умница. Дочка в школе частной (хорошей очень, особенной) училась, а жена при дочке была всё время, оберегала кровиночку, развивала, давала ей только хорошее и нужное. Ещё женулечка о Васечке заботилась. Хорошо заботилась, самоотверженно. Помогала ему лучше становиться да успехов великих добиваться. Советы давала, каким становиться нужно, кормила правильно, чтоб не болело ничего, да пузо не росло, и за собой ухаживала очень, чтоб Васечка гордиться своей красавицей — женулечкой мог.

Папочка с мамочкой Васечкины в другом городе жили, в их родном. Васечка сильно заботился о них, ездил, когда мог, денежки слал, к врачам возил, когда болели, да и вообще долг свой сыновний свято соблюдал. «Ну, слава богу, — думал Васечка, — что я у них есть, а то пропали бы совсем».

Так и жили. И хорошо, вроде, жили, да только была на душе у Васечки непонятная грусть-тоска. Поначалу-то он от неё отмахивался, — мол, какие у меня причины тосковать? Но она, зараза такая, никак не унималась. Подтачивала, шептала разное, только Васечка всё никак слов разобрать не мог. Не то он нехороший какой, не то делает что-то плохое, а может, жизнь пустая, глупая какая-то. А может, и правда, жена притворяется, что любит, а сама грымза настоящая, как люди говорят?! Так и маялся Васечка, подозревал, что при полном счастье несчастливый он, как-будто порченый, а понять не мог, так ли это на самом деле, или он дурью мается? К тоске прислушивался, к грусти своей, но не мог разобрать, что та шепчет.

И вот однажды поехал Васечка в город свой родной, мамулечку с папулечкой навестить. Как раз выходные выдались, но решил он, что потом отдохнёт. И почему-то захотелось ему поехать на поезде, вспомнить, как ездил раньше, когда маленьким был. Купил билет и поехал. Сначала один купе занимал, а потом на остановке к нему попутчик пришёл. Мужичок, с виду неказистый да какой-то смутно знакомый. Поглядел мужичок на Васечку, да как обрадуется, как кинется обниматься. Оказалось, что это Серёга — друган детства. С ним Васечка каждое лето на даче гулял, пока в школе учился и в институт не поступил.

Попросили на радостях мужчины чаю у проводницы и стали разговаривать, новости свои рассказывать да детство своё вспоминать. И, когда много проговорили уже, да навеселе были, спрашивает вдруг Серёга Васечку:

— Слушай, а ты батю-то своего простил?

 Васечка опешил:

— Как простил? За что?

— Так бил же он тебя! Руку сломал тебе в шестом классе. Ты ж из команды из-за него ушёл. Ты чего, не помнишь?!

— Помню, — признался нехотя Васечка. —  Так ведь тогда за дело мне вроде досталось?!

— За какое дело?! Батя у тебя придурок! Алкоголик! Лупил он и тебя, и мамку твою без дела, напивался когда, — Серёга смотрел на приятеля круглыми от удивления глазами.

Хлынуло на Васечку, вскочил он, хотел Серёге за такие слова врезать, да вдруг почувствовал, что разревётся сейчас, как девчонка. Потому что правду Серёга сказал. Плюхнулся Васечка обратно на сиденье и забормотал:

— Так было, может, всего-то пару раз. Но семья у нас дружная, полная, не хуже, чем у других! Да и хороший папа у меня, добрый, рукастый.  Это он от нервов выпивал, стресс снимал… Серёга, ну зачем ты так?! Это ж папка мой.

— Я ж папку у тебя не отнимаю, Василич! – с досадой ответил ему Серёга. —  Только бил он вас, а вы с мамкой вид делали, что так и надо. А это не надо! Нельзя людей бить! Особенно тех, кто тебя любит. Ну и прости меня, Василич. Зря это спросил, только потревожил тебя. Только я всю жизнь свою лицо твоё помню, когда ты со сломанной рукой к нам прибежал. Прости ты меня, не хотел…

Почти не говорили они больше. Серёга расстроенный спать лег да ворочался всю ночь оставшуюся, а Васечка так и вовсе без сна лежал, думал, соображал, концы с концами сводил.

А под утро пришла к нему Ясность. Как свет в голове и в душе включили. И понял Васечка правду про семью свою, — что и правда случалось то, что нельзя, и что больно это было до невозможности. И что пытался Васечка любить и маму, и папу изо всех сил, только чтобы хорошо всё было. И что врал он себе много, потому что мама врала, и папа врал, говорили, что всё хорошо. А нехорошо было, страшно и безысходно. И увидел Васечка всей душой Тоску свою, что пришла к нему в детстве, да сердце укутала серой паутиной. А под ней, под паутиной, увидел он Боль страшную, что в сердце у маленького Васечки жила и грызла острыми зубами. Кабы не Тоска с её паутиной, разорвалось бы сердце от Боли такой! А он-то от неё всю жизнь свою прятался и семью свою прятал. Думал, если загонит Боль поглубже, она его не найдёт, ан нет! Всю жизнь она с ним, каждый миг, сидит внутри и ухмыляется..

Застонал Васечка, заворочался. Решил сначала, что выйдет на ближайшей станции, возьмёт обратный билет да домой вернётся. А потом подумал, что никуда он от себя не убежит. Боль-то вместе с ним домой вернётся! И куда ему деваться от этой безысходности, неведомо. Так бы и мучился Васечка, если бы Ясность к нему на помощь не пришла. Развеяла она Тоску Васечкину, а следом и Боль растопила. А потом нашептала ему на ухо слова мудрые, бесценные.

О том, что не нужно плохое за хорошее выдавать. О том, что Боль свою и Обиду не прятать подальше надо, а увидеть и признать, чтобы не сидели годами внутри, жизнь не отравляли. Они тогда силу свою потеряют, а потом и вовсе уйдут.  

И стало Васечке ясно-ясно всё в жизни, и понятно стало, что делать, да на душе так легко случилось, хоть летай.

И поехал в город свой не Васечка, а Василий, с родителями повидался, дела все переделал, какие должен был, да уехал быстро. Решил, что любить их будет и дальше, но по-другому, по-честному, по-свободному. Без тоски уже и жалости ужасной, без чувства непонятной вины.

Вернулся он домой и всё, что с ним случилось, жене рассказал. Добавил, что теперь Ясность с ним, и что он может видеть жизнь, как она есть. И что предлагает он жене тоже подумать и присоединиться к ясности его, чтобы людьми быть, а не картинками. Потому что люди живут настоящей жизнью, а картинки только вид делают, что живут.

А она его слушала-слушала, да вдруг как расхохочется!

— Картинка ты моя, — говорит, — ненаглядная! Так вот что тебя мучило! А я-то грешным делом боялась, что ты меня разлюбил!

Обняла она своего Василия и попросила, чтобы он больше не делал вид, что всё хорошо, если это не так. Потому что она-то его любого любит, а вместе они с чем угодно справятся.

Ольга Кудрешова

июнь 2021